22 ИЮНЯ 1941 ГОДА НАЧАЛАСЬ ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА

«Мы были простыми смертными и мало кто уцелел из нас, но все мы выполнили свой патриотический долг перед священной матерью – Родиной» (надпись на мемориале  Мамаева Кургана в Волгограде)

«Никакой народ не может иметь будущего, если не станет бережно хранить в своём сердце память о прошлом, о подвигах и делах своих предков» (Патриарх Кирилл)

“Письма с войны”.Очерк Наталии ЕРЫШЕВОЙ, собственного корреспондента пресс-службы общества “Русский Салон” 

«НЕ ЗАБЫВАЙ МЕНЯ, ЛЮСЕНЬКА!»

Она всю жизнь его помнила, даже мелочи. Как пришёл в параллельный 8 класс второгодник, крепкий, спортивный паренёк. Он переплывал Волгу, занимал призовые места на лыжных соревнованиях, гонял на велосипеде. Когда они подружились, приделал к раме велосипеда удобное седло, чтобы возить Люсеньку и увозил на остров к озерам. Я помню эти озера, их было много, круглые чаши с песчаным дном, заросшие по крутым берегам незабудками. Геннадий рвал букеты и подносил их невесте со словами: «Не забывай меня». Он был охоч до всякой работы, но учиться не любил. Уроки учили вместе. Она читала вслух, он засыпал. Не помогали даже молочные булки и телятина в молоке, которыми усердно кормила его мама, чтобы они не переутомились, готовясь к экзаменам. У меня хранится папин аттестат зрелости – сплошные тройки, только по физкультуре 5. Мама помнила всё – и тот майский день, когда любимый поцеловал ее впервые. На очередной день Победы ей, вдове погибшего солдата, принесли поздравление и коробку конфет с фотографией цветущих яблонь. Она заплакала. «Что ты? Что случилось?» – «Геннадий впервые поцеловал меня, когда цвели яблони».

Они поженились сразу после окончания школы в сороковом году и прожили вместе три месяца. Осенью отца призвали в армию. Перед войной родилась я. Отец так и не увидел меня. Когда уходил на службу, просил маму и тёщу: «Научите Люсеньку вкусно готовить». Научили. Только готовить уже было не для кого. Та картина прощания стоит у меня перед глазами, хотя я не могла видеть ее. Глубокая осень. По Взвозу поднимается обоз с призывниками. У чьего-то палисадника стоят двое. Они не могут оторваться друг от друга, глаза в глаза, рука в руке. Его уже зовут, торопят. И крик несётся над Волгой, над маленьким городком: «Прощай, Люсенька!» Зачем он сказал это слово: «прощай»? Ведь прощаются навсегда. Мама в 20 лет стала вдовой.

21 год прожил на земле Геннадий Ерышев. Всего 21… Единственное письмо мама сохранила для меня. Вообще-то писем было много, полная тумбочка в нашей комнате, что в дедушкином доме. Когда я подросла, мама объяснила, что это отцовские письма с войны. Когда ещё подросла, у меня, к сожалению, не хватило ума прочитать их. Потом мама всё сожгла, велосипед продали, из папиной одежды перешивали мне пальтишки.

Строчки из письма от конца июля 1941 года. «Люся, живу я пока что ничего, здоровье тоже ничего, только голова побаливает, но это от жары. Люся, я очень рад, что у нас такая хорошенькая дочурка растет. Но ты себя тоже поддерживай, постарайся кушать так, чтобы поправляться. Переходи на режим маленькой девочки, если Наточка не дает тебе спать ночью. Скоро она так подрастет, что нужно будет покупать хорошенькие вещички». А дочке всего три месяца! Мама послала отцу фотографию где держит меня на руках. Лысенькая, щекастая, с сердитым взглядом и ручками сжатыми в кулаки. В общем, «хорошенькая»! «Люся, получил я деньги 120 рублей, из них уплатил за облигации, оставил себе, 60 рублей посылаю тебе. Хотя и небольшая сумма, но думаю, пусть Люся себе или Наточке что-нибудь купит вместо моих гостинцев».

Он был комсомольцем. Но нет в письме высоких слов: «ждите с Победой», «вперёд за Родину». Это само собой понятно. И кроме Родины, России, огромной страны нашей, есть ещё маленький городок на Волге, где дом, родители, родные, которым он шлет привет, и о каждом спрашивает поименно – здоров ли, как живет, что происходит в городе. Есть молодая любимая жена и дочка, которую страстно хочется видеть. «Ты посиди с Наточкой там в саду, где мы сидели с тобой в лунную ночь и ты первый раз меня обняла так крепко, что я и сейчас помню. Ты пишешь, что скучаешь обо мне. Я тебе вполне сочувствую, но помочь ничем не могу. Я бы сам с удовольствием приехал к вам. Я и по тебе скучаю, да и Наточку очень хочется посмотреть. Ты почаще целуй её за меня».

А война – это работа, тяжелая, опасная, но необходимая. И папа утешает жену: «Ты не беспокойся за меня. Если наша часть и будет участвовать в боях, то наше дело – копать да грузить, обеспечивать связь самолета с землей». Воевать пришлось всем. В Сальских степях, где находился отец, шли жаркие бои за каждый камешек, за каждую травинку.

Он погиб 2 ноября 1942 года. Похоронку принесли его маме, Евдокии Степановне, а от моей мамы скрыли. Нет писем – война. И только в 1946-м, когда бабушка умерла, извещение передали маме. Она не поверила, ждала всю жизнь. Мы не знаем, где его могила. Но имя отца есть в мемореале школы, где учились мои родители (а потом и я); есть оно и на стеле, что взметнулась высоко в небо на пригорке в нашем городке в память о погибших. Я была там. «На память веточку клена / У дерева попрошу. / И рядом в траву зеленую / Для птичек яйцо покрошу»…

«МОЙ ЗОЛОТОЙ КОМБАТ». Так назвала своего отца журналист и поэт Софья Михайловна Григорьева (на на снимке справа). Как здесь тихо на вашем братском. / Как здесь мало имен и лиц. / Лишь взметнулся на поле бранном / Над тобой, отец, обелиск. Это сейчас здесь тихо. А тогда, в декабре 1942-го, грохотало, взрывалось, свистело, гремело. В бой шли прямо с марша, с колес. Местные жители рассказывали: «Вон оттуда наступали наши, а отсюда немцы их косили из пулеметов , как траву. Три дивизии погибли. Потом ребятишки ведрами собирали смертные медальоны. Речку переходили по трупам. Скот воду не пил, она была перемешана с кровью. Накануне 1943 года Евгения Николаевна Краева в маленьком городке Яранске получила письмо. «Пишет вам Иванов Михаил Александрович санинструктор 3 батальона 1003 стрелкового полка, которым командовал ваш муж. Он мне говорил: «Если я погибну, сообщи об этом моей жене». Вот я сообщаю: он погиб, я видел это лично. 12 декабря мы прибыли под город Белый. Михаил Акимович поехал на рекогносцировку местности, а когда вернулся в землянку, ему отдали ваше письмо. Один листок исписан, другой изрисован. На нем вы обвели карандашом детские ручки – одну побольше, одну поменьше. Командир читал, улыбался, потом взял баян и запел: «Жди меня, и я вернусь…» Утром мы пошли в прорыв между деревнями Плоское и Клемятино. Бились сутки. В живых из батальона осталось человек 30. На следующее утро на нас двинулись вражеские танки. Их было 12, а мы лежали в чистом поле на снегу. Командир скомандовал: «Ни шагу назад! Умрем, но не отступим». У нас было три противотанковых ружья. Танки ползли уже метрах в ста. Мы открыли огонь. Стрелял и комбат. Шесть танков подбили, остальные повернули назад. Тут Краев поднялся, и мы пошли в атаку. Вражеская мина разорвалась прямо у Михаила под ногами. Мы поклялись отомстить за него. 25 декабря 1942 года».

Похоронку принесли прямо на работу в контору: «Смертью храбрых… похоронен с воинскими почестями…» Местные потом рассказали: «Зиму пролежали убитые, вмерзшие в снег. Весной, кгда снег растаял и стало смердеть, председатель сказал женщинам: берите вилы, грабли, стаскивайте тела в одну воронку, засыпайте землей». Почести были потом, когда на поле боя в Клемятине открывали обелиск погибшим. Дочь Михаила Акимовича, Софья Михайловна  ездила туда с мамой. В извещении было указано место захоронения. Какое-то далекое, незнакомое Клемятино… «Поездка была трудной и физически, и морально. Доехали до мостика через реку. Мама сказала: «Вот тут мы простились». Я очень переживала за маму, как она выдержит. Приехали в Смоленск. Мест нет ни в одной гостинице. Только когда показали похоронку, место нашлось. Потом ехали на телеге по непролазной грязи. Такую же грязь месили солдатские сапоги в 1942-м. Телега остановлась, слезли. Дальше, что? Из крайнего домика вышла женщина. Как она угадала, зачем мы приехали, кто мы. Показала рукой, куда идти. Стоял обелиск и три огромных могилы по числу погибших девизий»…

После Софья Михайловна ездила к отцу еще дважды. Сейчас там сделали красивый мемориал с часовней, на которой из сибирских минералов выложен образ Георгия Победоносца. За оградой (места уже не хватает) плиты с именами погибших. Списки погибших есть и в сельсовете. К мемориалу проложена хорошая дорога. Уже много лет там работают поисковые отряды.

Из писем комбата М.А. Краева. «Здравствуй, милая Женни! Приступил к учебе по программе командиров стрелковых рот. Занятия по два месяца по 12-13 часов. Очень хочу знать о вашей жизни. Что в колхозе? Как живут мои милые Володя и Сонечка? Расти их здоровыми. Любой ценой запасись мукой, крупой, яйцами, маслом. Заготавливайте дрова. Если решите оставить корову, то и корма тоже. Готовьтесь к посадке картофеля и овощей. Купите поросят. В этом – основа будущего благополучия. Надеюсь на твое спокойствие и распорядительность. Женечка, конечно, хлопот у тебя полно, но я настойчиво советую тебе больше читать, по агрономии, прежде всего. Тысячу раз целую трех самых дорогих людей. 9 мая 1942 года».

«Давно не писал – готовился к зачетам, сдавал, переезжал в часть. Ты знаешь, что я люблю работать и учиться. И сейчас достойно за это вознагражден: из нескольких сот человек получил кругом отличные оценки (был зачитан первым в списке выпускников).аттестовн старшим лейтенантом и заместителем командира батальона. На курсах имел предложение остаться пеподавателем. За это предложение я не только не цеплялся, а настоятельно просил не задерживать меня и послать в часть. Остаюсь при неизменном мнении о необходимости быть непосредственным участником Великой Отечественной войны. По прибытии в часть назначен командиром батальона. Перевожу тебе пока 250 рублей, на днях перешлю аттестат на 500. Верю, что через полгода-годик обо всем будем говорить лично. Крепко целую тебя и детей. 27 июня 1942 года».

«Милая, милая Женни! Невозможно передать страстное желание увидеть тебя и расцеловать Володю и Сонечку. Будем надеяться, что это сбудется. Работы уйма, время летит незаметно. Пиши как можно больше обо всем, особенно о детях. Целую вас. 19 ноября 1942 года».

Михаил Акимович был старше жены на 11 лет и, конечно, предвидел, что ожидает всех впереди. Поэтому и советы житейские дает. Был он умным, спокойным и способным человеком. Не зря пишет «люблю работать и учиться». Самообразованием занимался всю свою короткую жизнь. С семиклассным образованием в 20 лет стал председателем колхоза. Родители умерли рано. Он был старшим из четверых детей, вырастил младших сестренок и брата. Перед войной работал агрономом, директором сельскохозяйственной школы. На свадьбу молодой жене подарил библиотечку для повышения образования: сельскохозяйственную энциклопедию, сочинения Тимирязева, Мичурина. Играл на многих музыкальных инструментах, пел. Сын его, Володя, умер рано. Дочь уехала в Сибирь за «романтикой», стала геологом, потом журналисткой. Пишет стихи, в которых разговаривает с отцом. Она не запомнила его, была слишком мала, когда весной 1942 года его призвали в действующую армию и направили в город Горький на командирские курсы. Толчком к стихам об отце стало посещение мемореала в 1973 году. А до этого был парад Победы в 1965-м. Софья Михайловна вспоминает: «Был солнечный день. Они шли во всю ширину улицы. Красивые, молодые, с орденами. Я подумала вдруг, что отец мог бы идти с ними». Первое стихотворение было «Как на отца похожа…» В юности она часто ездила с агитбригадой по деревням, и старожилы, помнившие агронома Краева, спрашивали: «Ты не дочка ли Михаила Акимовича будешь? Уж очень глаза похожи». В книге стихов «Родненькие мои» есть раздел об отце «Мой золотой комбат». К 60 летию Победы в Яранске выпустили книгу с названием Память огненных лет» – письма яранских солдат с фронта. К ней Софья Михайловна написала предисловие. Фронтовые треугольники бережно хранятся в семьях, передаются в районный архив. Среди других и письма комбата Краева. “Восходят в ночах средь буден / Письма дедов из тишины. / И родителей юных будит / Грохот той огромной войны.(С.Григорьева)