ЛИДИЯ ГРОТ. «МИФЫ НОРМАНИЗМА И ПОЛИТИКА». ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО НОРМАНИЗМУ. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

В статье А.А. Клёсова «Последний гвоздь в гроб ”норманнской теории”» (https://mail.google.com/mail/#inbox) дается «дорисовка портрета наперсточника Клейна». Эта статья – ответ Анатолия Алексеевича на очередной опус Л.С.Клейна «Антинорманизм как проявление научного патриотизма» (Троицкий вариант, 08.05.2018 и 22.05.2018). «Дорисовка портрета» носит всесокрушающий характер, и добавить к ней, собственно, нечего. Но Л.С. Клейн заключает названную публикацию несколькими фразами, где упоминается мое имя и моя работа «Чем опасен политический миф норманизма» (http://pereformat.ru/2013/12/chem-opasen-normanizm/». Поскольку в этих фразах как в капле воды отразились все характеристики, данные А.А. Клёсовым манере Л.С. Клейна, то я решила дополнить статью Анатолия Алексеевича разбором того, что Л.С. Клейн высказал на мой счет и относительно моей статьи.

Привожу названную выдержку из статьи Л.С. Клейна полностью: «Еще один историк-эмигрант, вряд ли читавший эту аргументацию Мединского, антинорманистка Л.П. Грот, сумела соединить его 1-й и 5-й аргументы в одну лаконичную фразу: ”Если в России и нужно создавать политические мифы, то они должны питаться интересами страны, а не быть ей чуждыми” (Грот Л.П. 2013. Чем опасен политический миф норманизма? — сайт «Переформат»). Она рассматривает дискуссию о начальных годах Руси как столкновение двух мифов, как идеологическую борьбу — вполне в советском духе. И, выступая в защиту одного из этих мифов, как ей представляется, патриотического, ощущает себя в Швеции на передовых позициях фронта идеологической схватки. Между тем коренной вопрос заключен в ее формулировке, смягченной сослагательным наклонением: ”Если в России и нужно создавать политические мифы.. ”. По Грот, очевидно, нужно. По Мединскому — тоже. С моей точки зрения — категорически нет. И уж во всяком случае это не задача истории как науки (https://trv-science.ru/2018/05/22/antinormanizm-kak-proyavlenie-nauchnogo-patriotizma-2/comment-page-1/)

Размышления Л.С. Клейна о том, читала ли я аргументацию В.Р. Мединского, бессмысленны, поскольку моя статья была написана и опубликована ещё в конце 2013 года. Никакого научного содержания не несет и характеристика «историк-эмигрант». Взяв её за отправную точку, Л.С. Клейн обнаруживает, что его задачей является не объективный анализ взглядов инакомыслящего историка, а подбор компромата на него. Из других работ Л.С. Клейна известно, что слово «эмигрант» имеет у него порочащий смысл. Достаточно вспомнить, что в его книге «Спор о варягах», отрывки из которой я приводила в одной из моих статей на Переформате (http://pereformat.ru/2013/12/marksizm-normanizm/), такие историки как В.А. Рязановский и А.В. Соловьев преподносятся как белоэмигранты, печатающиеся в Западной Германии, автор «Истории русов в неизвращенном виде» Сергей Лесной (Парамонов) – как гитлеровский недобиток, автор книги «Изгнание норманнов.Очередная задача русской исторической науки» Н. Ильина как религиозная фанатичка.

При этом Л.С. Клейн не приводит взглядов названных авторов, сообщая о них только то, что они антинорманисты, и вместо их критики умело пользуется тем методом, о котором ещё Ф.И. Достоевский в «Братьях Карамазовых» сказал, характеризуя модного адвоката Фетюковича, что главное в его методе было подмарать нравственную репутацию свидетеля, а стало быть, само собой, подмарать и их показания. Это – испытанный метод пасквилянтов. Но ведь этим же методом можно «подмарать» и нравственную репутацию норманистов. Например, об упомянутом в книге «Спор о варягах» археологе Х. Арбмане сказать, что расцвет его научной деятельности приходился на тот период, когда Швеция активно сотрудничала с нацистской Германией, а об А.Стендере-Петерсене, также фигурирующем в книге, упомянуть, что он трудился в странах, вошедших в блок НАТО, политикой которого был оголтелый антисоветизм.

Соответствует это действительности? Безусловно. Но дает ли что-либо для научной оценки трудов названных авторов? Ни в малой степени. Поскольку для науки важен и интересен анализ работ того или иного исследователя. Норманисты же, как видно из публикаций Л.С. Клейна, в первую очередь, взыскуют компромат на своих оппонентов. Поэтому понятно, что представив меня историком-эмигрантом и одновременно, – антинорманисткой, Клейн с первых же слов постарался привычным образом «подмарать нравственную репутацию».

И теперь уместно задать вопрос: а судьи кто? Кто такие норманисты? И что такое норманизм? Этим же вопросом – что такое норманизм? – задается и Л.С. Клейн. Свой ответ он начинает с того, как определяют норманизм антинорманисты: норманизм – система взглядов, сторонники которой признают варягов скандинавами, а также отстаивают скандинавское происхождение Рюрика и Рюриковичей, Руси и русского государства.

На этом информативная часть ответа Клейна на заданный им вопрос заканчивается и начинается его забалтывание: дескать, норманская концепция в таком полном виде никогда и нигде солидными историками, причисляемыми к норманистам, не излагалась; антинорманисты не могут привести ни одной цитаты, все это больше их подозрения и догадки; они причисляют к норманистам всякого, кто считал, что варяги были скандинавами.

Все, кто знаком с работами «солидных историков, причисляемых к норманистам», могут привести достаточное количество цитат по затронутому вопросу. Так, в публикации известного историка Н.Ф. Котляра (надеюсь, его можно отнести к солидным историкам: как никак он является членом редколлегии журнала «Древняя Русь. Вопросы медиевистики») «В тоске по утраченному времени» (рецензия на Сборник РИО «Антинорманизм». М., 2003) как раз и перечисляются три основных принципа, которые отстаиваются норманистами и которые Н.Ф. Котляр определяет как господствующие в современной науке: концепция скандинавского происхождения слова «русь», варяги как скандинавы, отрицание славянского происхождения Рюрика.

 В качестве другого примера можно привести работы скандинавистки Е.А. Мельниковой, известной своим теоретизированием на темы об особой роли скандинавов в создании древнерусской государственности и института древнерусского института верховной власти. Вот одна из её работ: «…в жизни Северо-Запада Восточной Европы IX в. с отчетливостью вырисовывается главенствующая и организующая роль Балтийско-Волжского пути, открытие и функционирование которого являлось результатом деятельности скандинавских купцов и воинов. В зоне пути возникают первые (выделено мной. – Л.Г.) предгородские поселения, усиливаются процессы социальной и имущественной дифференциации в среде местных разноэтничных племен, укрепляются старые и возникают новые потестарные структуры. Наконец, благодаря ей (т.е. благодаря деятельности скандинавских купцов и воинов – Л.Г.) консолидируется обширная территория, на которой в середине IX в. возникает первое раннегосударственное образование (выделено мной. – Л.Г.). Активная деятельность скандинавов на севере Восточной Европы в VIII – X вв., таким образом, имела результатом возникновение трансевропейского торгового пути, связавшего Западную и Северную со странами Арабского халифата. В зоне этого пути местные племена подвергались мощному воздействию торговой экономики, которая стимулировала ускоренное социально-политическое развитие местных обществ» (Мельникова Е.А. Скандинавы на Балтийско-Волжском пути в IX – X веках//Древняя Русь и Скандинавия. Избранные труды. М., 2011. С. 433-448). 

Ещё один пример из работы Е.А. Мельниковой: «Именно в этот период (VI-VIIвв. – Л.Г.) на территории прибалтийско-финских племен возникает сохранившееся до сих пор как обозначение Швеции именование скандинавов словом Ruotsi / Rootsi, производным от др.-сканд. *Rōþs(-menn,-karlar) – композита, употреблявшегося по отношению к гребцам и воинам, участникам походов на гребных судах. Профессиональное наименование было переосмыслено как этноним, чему способствовала относительная этническая однородность пришельцев: подавляющее их большинство было выходцами из Свеяланда.. ”Вокняжение” Рюрика, предводителя одного из викингских отрядов, стало (в результате соглашения с местной знатью или путем захвата власти) лишь завершением по меньшей мере столетнего доминирования скандинавов в транзитной торговле между Востоком и Западом и знаменовало возникновеие раннегосудартвенного образования в Ладожско-Ильменском регионе.. Практически полное отсутствие скандинавских древностей к югу от водораздела Западной Двины – Днепра – Верхней Волги могло бы рассматриваться как незнакомство скандинавов с Днепровским путем и Южной Русью, по крайней мере, в первой половине IX в., если бы не упоминания византийских источников о нападениях отрядов народа рос на города, расположенные в юго-западной части Черного моря, которые относятся уже к началу IX в.Эти походы были, вероятно, первыми ”прорывами” скандинавов на юг.. ». (Мельникова ЕА. Скандинавы в процессах образования Древнерусского государства // Древняя Русь и Скандинавия. Избранные труды. М., 2011. С. 53, 64).

Можно привести и большее количество цитат, но в этом нет необходимости. Достаточно добавить, что аналогичные идеи развиваются в работах Петрухина В.Я. (совместно с Мельниковой Е.А.), Горского А.А., как авторских, так и совместных с В.А. Кучкиным, П.В. Лукиным и П.С. Стефановичем; Дворниченко А.Ю., Пузанова В.В., Свердлова М.Б.,  Шинакова Е.А., Мурашевой В.В, С.П.Щавелева и др.

Здесь уместно отметить, что с некоторых пор у сторонников приведенной системы взглядов стала обнаруживаться тенденция отрекаться от названия «норманизм» и настаивать на том, что норманнский вопрос, т.е. вопрос об этносе и родине варягов давно перестал обсуждаться в профессиональных научных кругах. Иначе говоря, «профессиональные научные круги» постановили, что летописные варяги – это выходцы из Скандинавии, и норманизм – теперь единственно правильное учение в российской исторической науке, а те, кто против норманизма, являют собой мелкие антинаучные группировки.

Подобными заявлениями отмечена и статья Л.С. Клейна: «Ныне, в отличие от советского времени, антинорманизм — маргинальное течение, но его исподволь поощряют официозные структуры, а кроме того, ему симпатизирует масса людей, не сведущих в истории». Поддержка антинорманистов некими таинственными «официозными структурами» – фантазия Клейна. Большинство российских научных центров заполнены как раз норманистами. Почему так сложилось, я поясню ниже.

А вот симпатии со стороны российского общества – это факт, с которым мне часто приходится сталкиваться, причем не только через «Переформат», но и в поездках на конференции, в поездах и в самолетах. Узнав, что я историк, люди часто задают мне вопрос: «Неужели таким убогим было начало нашей истории, что горстка каких-то пришельцев со стороны чуть не в одночасье все организовала?» Люди ведь, даже не будучи специалистами в истории, интуитивно понимают, что картины, рисуемые норманистами, реалистичностью не отличаются.

И люди правы, поскольку все утверждения норманистов о варягах из Свеяланд, о викинге Рюрике и о происхождении имени Русь от родсменов – гребоманов идут вразрез с источниками и известным на сегодня фактическим материалом.

Никакие выходцы из Свеяланда не могли в IX в. явиться в Восточную Европу, поскольку, согласно шведским историкам, название Свеяланд/Svealand фиксируется только в XV в. Такое позднее появление этого названия должно находиться в прямой связи с процессом изостатического восстановления Фенноскандии и образования только к концу XIII-XIV вв.  новой земли –прибрежной области Рослаген/Руслаген на востоке Швеции.благодаря чему сложились более благоприятные условия для развития хозяйственной деятельности.

Но именно в этой области, ещё не поднявшейся из воды в IX в., с легкой руки Н. Карамзина, не имевшего возможности лично работать со шведскими материалами, поэтому на веру принявшего рассуждения Шлёцера, набравшегося этой премудрости, в свою очередь, от шведских деятелей, норманисты вплоть до 20011 г. предлагали видеть прародину Руси и без зазрения совести выводили отсюда древних русов (см. Грот Л.П. О Рослагене на дне морском и о варягах не из Скандинавии // Слово о Ломоносове. Сб. статей и монографий/Серия «Изгнание норманнов из русской истории».Вып.3. М., 2012. С.311-553; http://pereformat.ru/2013/07/normanism-roslagen/).

Итак, что сказать о норманистах, которые выводят летописных варягов Рюрика из несуществовавшего в его время Свеяланда?  Сведения о позднем образовании Рослагена/Руслагена общеизвестны в Швеции и должны были бы быть известны российским скандинавистам. Но когда я в 2010 г. рассказала о них на конференции в Петербурге, мое сообщение произвело эффект разорвавшейся бомбы. Норманистские ряды забурлили, заколыхались. В интернете началось заполошное «обсуждение», часто в форме, покидавшей рамки приличия. Но постепенно все стихло и замерло под покровом замалчивания. Никто из представителей «профессиональных научных кругов» или академической науки позорной ошибки вслух не признал. А оценку академической науки дал читатель «Переформата» геолог Валерий Юрковец: «Вообще-то, в наше время не учитывать в исторических реконструкциях изостатическое восстановление Фенноскандии – это демонстрировать ничем не прикрытый срам невежества в основополагающем вопросе палеогеографии северной Европы, имеющем первостепенное значение для её археологии. Первостепенное потому, что скорость этого восстановления по геологическим меркам столь велика, что является своего рода ”палеогеографическими часами” исторических событий на данной территории» (http://pereformat.ru/2013/07/normanism-roslagen/).

Однако этого мало. Срам невежества выявился и в лингвистических попытках норманистов обосновать скандинавское происхождение имени Русь. Ещё в 2001 г. известный историк и филолог А.В. Назаренко писал о том, что ни один из исходных композитов, предложенных до сих пор сторонниками образа «гребоманов» из Швеции не даёт лингвистически удовлетворительной праформы, поскольку остаётся загадкой, как в языке самих носителей исходная форма типа *rōþs-men могла редуцироваться до rōþs» (Назаренко А.В. Имя «Русь» в древнейшей западноевропейской языковой традиции (IX-XII века) // ДревняяРусь на международных путях. М., 2001. С. 33).

Через несколько лет А.В. Назаренко в другой работе подтвердил свой вывод:«..собственно скандинавоязычного прототипа у фин. Ruotsi, а значит и др.-русск. русь выявить не удаётся, но подавляющее большинство вполне серьёзных историков продолжает жить в летаргическом убеждении (выделено мной. – Л.Г.), будто проблема давно и навсегда закрыта чуть ли не со времён В.Томсена, и всякое уклонение от этимологии др.-русск. русь < др.-сканд. *roþs- ”гребной, имеющий отношение к гребным судам” карается отлучением от науки» (Назаренко А.В. Древняя Русь и славяне. М., 2009. С.370).

Я могу дополнить рассуждения А.В. Назаренко, исходя из моего знания скандинавских языков. Дело в том, что rōÞs- является частью сложносоставного слова rōÞsmenn, что-то вроде гребоманы, состоящего из двух компонентов, где –s выполняет функцию соединительной морфемы (аналогичная структура, кстати, и в сложном слове Ру-с-лаген). Так что у норманистов нет никакого основания манипулировать таким компонентом как rōÞs-, т.е. гребо-. Выглядит подобная «реконструкция» просто чудовищно. Дополняя слова А.В. Назаренко, можно сказать, что непонятно, каким образом слово гребоманы сократилось до начального композита гребо-, превративщегося в этноним женского рода русь.

И эта абракадабра выдается за научную концепцию?! Правда, под напором перечисленных фактов даже Википедия в статье «Руслаген» (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D1%83%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B3%D0%B5%D0%BD) со ссылкой на работы А.В. Назаренко, вынуждена была признать недоказанность связи имени Русь со скандинавскими «праформами». Но этого недостаточно. Сейчас требуется признание на научном уровне абсурдности идеи скандинавского происхождения имени Руси. Посмотрим, кто из норманистов вслед за А.В. Назаренко рискнет нарушить летаргический сон норманистского мифа и официально заявить, что идея скандинавского происхождения имени Русь есть абсурд. Ведь древнее имя Руси имеет совершенно иное происхождение, не имеющее никакого отношения к скандинавским языкам. Но это тема отдельной работы. А на сегодняшний день «профессиональные круги» норманистов продолжают цепляться за «гребоманов», невзирая на факты. Однако главное даже не в «гребоманах». Главное в том, зачем вообще нужны эти «гребоманы», т.е. вся эта идея о происхождении имени Руси? В качестве ответа могу дать историческую справку. В западноевропейской общественной мысли   XVII – XVIII вв., увлекавшейся «этимологизацией» самого свободного толка, жила вера в то, что если название какой-либо страны удается вывести из определенного языка, то носители этого языка являлись создателями государственности и культуры в этой стране. В качестве примера могу напомнить о «лингвистических» потугах шведа Олофа Рудбека составить имя легендарной Гипербореи из композитов шведского языка. Представьте себе, ему это удалось, после чего вся история Гипербореи была объявлена шведской историей в древности. По этой же логике, т.е. логике западноевропейской утопии XVII – XVIII вв., подгоняя имя Руси под «композиты» некоего древнешведского языка, пытаются норманисты объявить начальный период русской истории созданием шведов. И научного в идее древнешведского происхождения имени Руси столько же, сколько и в идее «древнешведского происхождения имени Гиперборе.

И снова приходит на ум вопрос: на чем основывается норманизм – на фактах или на мифах?

К перечисленным выше несуразностям исторического и лингвистического характера, которые норманисты выдают за давно доказанные и общеизвестные аргументы их правоты, надо добавить и археологические данные, конкретно, данные подводной археологии, как российской, так и скандинавской. Согласно этим данным, в скандинавских странах не найдено таких типов судов, которые были бы пригодны по своим технологическим свойствам плавать по русским рекам (http://pereformat.ru/2015/04/skandinavy-na-rusi/ http://pereformat.ru/2015/04/skandinavy-na-rusi-2/).   

Научный руководитель проекта «Подводное наследие России» к.т.н. А.В. Лукошков в течение многих лет выступал на научных конференциях и публиковал в научных изданиях вышеупомянутые сведения о результатах подводной археологии. Я в моих публикациях, цитируя данные А.В. Лукошкова, присовокупила и идентичные факты из работы шведского археолога Рюне Эдберга под названием «Водный путь в районе Сигтуны и тайна ненайденных викингских кораблей». В этой статье Р.Эдберг сообщал, что согласно выводам скандинавских археологов, знаменитые драккары не могли плавать по русским рекам в силу специфики восточноевропейской гидросистемы (http://pereformat.ru/2014/08/kak-vikingi-borozdili/).

Сведения об отсутствии у скандинавов судов, подходивших для плавания по русским рекам, неопровержимы, поскольку основаны на объективном инженерном анализе. Поэтому они стали постепенно влиять и на норманистскую косность.Так, вышеупомянутый археолог В.В. Мурашева в докладе «Викинги и речные пути Восточной Европы в конце IX – начале XI века», прочитанного весной 2017 года в лектории «Исторические субботы» (https://www.youtube.com/watch?v=5Ku33eHlxgU), скромно признала, что археологи не знают, на каких кораблях ходили скандинавы по пути из варяг в греки. И это удивительное признание, поскольку до недавнего времени типом такого корабля норманисты хором называли драккар. Например, ещё в 2011г. журнал «История» (№14) демонстрировал изображения драккаров с пояснениями, что на драккарах плавали викинги, основавшие династию Рюриковичей (см.: Фомин В.В.Слово о Ломоносове //Серия «Изгнание норманнов из русской истории». Вып.3. М., 2012. С. 51). Однако честно признать свои прежние заблуждения норманисты не в состоянии.

 –Археологи точно не знают, на каких кораблях ходили по пути из варяг в греки. Мы можем только предполагать, что большие корабли (т.е. драккары. – Л.Г.) не могли использоваться на этом пути. Археологи собирают материал, – заявила Мурашева в упомянутом докладе. А зачем этот материал собирать, если он уже давно собран?! В работах российских специалистов по истории судостроения представлены исторические типы судов, использовавшиеся в Восточной Европе с древности. Это разные типы так называемых шитых судов, например, лодьи, насады, струги, челны и пр. (Подробнее см. в упомянутых выше публикациях (http://pereformat.ru/2015/04/skandinavy-na-rusi/; http://pereformat.ru/2015/04/skandinavy-na-rusi-2/).

Но ведь все эти названия свободно объяснимы из славянских языков, а для норманистов это неприемлемо: они же уже решили между собой, что варяги – выходцы из Скандинавии. Признать же, что во времена Рюрика никаких варягов из Скандинавии не было, не хватает духу. Поэтому «археологи собирают материал». Хотя давно пора обратить внимание на то, что пути скандинавов на юг, в Византию могли проходить и по европейскому континенту, используя европейскую речную систему, а также через Атлантику. Может, стоит поизучать, как функционировала центрально-европейская речная система, какими типами судов пользовались там? Но для этого требуется научный подход к проблеме, которого у норманистов нет.

Приведенные выше примерами совершенно ясно показывают, что норманистские концепции – фантом, а не отражение реального исторического процесса. Каким образом эта фантомная специфика норманизма сложилась – поговорим чуть позднее. А сейчас хочу обратить внимание на другую специфику норманизма – фальсифицирование источников.

Ярким примером таких фальсификатов можно по праву назвать скандинавские рунические надписи на льве из Пирея, долго выдавашиеся российскими скандинавистами за источник, якобы безусловно подтверждавший факт происхождения Руси от шведского Рослагена/Руслагена и наличие скандинавов в Восточной Европе. Я достаточно подробно рассматривала эту историю в публикациях на «Переформате» http://pereformat.ru/2017/01/piraeus-lion-2/.

Благодаря фальсификату Е.А. Мельниковой в её работе «Скандинавские рунические надписи. Новые находки и интерпретации. Тексты, перевод, комментарий» (М., 2001), в которой важная часть результатов исследования этих надписей была «пропущена», фальшивка о Рослагене в рунической надписи на скульптуре льва получила прописку в российской исторической науке вплоть до нынешнего времени. Последний раз она попадалась в учебнике для студентов – историков российских учебных заведений издания 2011 г., где было сказано о «земле росов» или Рослагене на восточном побережье современной Швеции, откуда данные «росы» и пришли в Восточную Европу (Вовина-Лебедева В.Г. История Древней Руси. Учебник для студентов учреждений профессионального образования. М., 2011. С. 65-66). И это, собственно, не вина В.Г. Вовиной-Лебедевой. Не владея скандинавскими языками, она вынуждена доверять российским скандинавистам – знатокам скандинавских языков и литературы. И опять хочется задать вопрос: что распространяют норманисты в российском обществе – факты или мифы?

Другой фальсификат – это толкование норманистами Бертинских анналов, которое не менялось с XVIII в., с версии Г.З.Б айера. Эта тема также заслуживает отдельной работы, но кратко её можно изложить и здесь.

Хорошо известно, какое важное значение придают норманисты Бертинским анналам. Напомню, что в этом источнике, в частности, сообщается, что в 839 г. в столицу франков Ингельгейм к Людовику Благочестивому прибыло посольство византийского императора Феофила, и вместе с этим посольством были послы другого народа, называвшие себя «Rhos», а своего правителя – хаканом (Chacanus). Людовик узнал, что послы принадлежат к свеонам (eos gentis esse Sueonum). Содержание этого отрывка стало известно с подачи Байера, который внес грубую ошибку, переведя gentis Sueonum как шведов (родом шведы, от поколения шведы). Подобный перевод исторически недопустим, поскольку «шведы» как самоназвание населения современной Швеции сложилось в шведской истории не ранее XIV – XV вв. А в IX в. никаких шведов ещё не было. На территории современной Швеции были различные этнические образования, самыми крупными из которых были свеи и гёты. О свеях же в ПВЛ сказано, что они были иным народом относительно варягов-руси, следовательно, gentis Sueonum из Бертинских анналов – народ, не связанный со скандинавскими свеями ничем, кроме созвучного имени.

Но этого мало. Этноним свеи, который прочно вошел в современную науку и который всем привычен, на самом деле не был изначальным самоназванием предков современных шведов. Это – термин из латиноязычной литературы, имевший хождение на европейском континенте, а в шведских письменных источниках он как самоназвание закрепился не ранее XIV в., т.е. с распространением и утверждением христианства и латыни как языка письменных источников. А как называли себя предки шведов в IX в., под которым они могли бы представиться на международной арене? Один из источников, по которому можно восстановить наиболее раннее самоназвание, – это рунические надписи. Наиболее ранняя форма самоназвания будущих шведов, зафиксированная на ряде рунических камней Швеции, читалась как Svitjod (Svetjud) или suiþiuþu, suiþiuþu, suaþiauþu, т.е. свитьод или свитьоды.

Свитьодов/свитьюдов или будущих свеев Скандинавского полуострова Людовик Благочестивый (778-840) и его окружение прекрасно знали, поскольку контакты с конунгами из Бирки имели место в период с 829 года в связи с пожеланием конунгов ознакомиться с христианским учением. А в 839 г. при дворе Людовика появляются люди, родовое имя которых было gentis Sueonum. И носители этого имени были совершенно неизвестны Людовику Благочестивовму, в силу чего их и стали проверять.

Соответственно, предположение норманистов о том, что представители конунгов из Бирки в 839 г. оказались в Константинополе, откуда попали к Людовику Благочестивому, полностью забывшему своих прежних знакомцев – совершенная фантазия! Ведь именно в те же годы представители Людовика Благочестивого – миссионеры и хронисты (например, святой Ансгарий) – бывали с визитами в Бирке, описывали в своих трудах как обстановку, царившую в Бирке, так и наиболее значительные события из жизни конунгов и общества. И ни один из них впоследствии не упомянул о таком грандиозном мероприятии, как посольство из Бирки в Константинополь и далее до юго-западных земель франков?! Этого мероприятия просто не было, а gentis Sueonum не имели никакого отношения к Скандинавскому полуострову. Подробнее об этом можно посмотреть в моей работе «О Рослагене на дне морском и о варягах не из Скандинавии» (с. 358-363). А в нескольких словах о gentis Sueonum можно сказать следующее.

Известна длительная традиция, связывавшая имя свеев шведской истории со свевами (лат. Suevi, Suebi) – именем, которое, по замечанию австрийского историка Х. Вольфрама, ещё античная география применяла ко множеству германских племён. Этот этноним временами вытеснялся из источников, но потом появлялся вновь, закрепляясь за тем или иным народом. Нидерландский историк XVI в. И. Горопиус Беканус считал, что свеи Швеции являются частью переселившихся в Скандинавию свевов.Такого же мнения придерживались и некоторые шведские ученые, эту же точку зрения высказывал А.Г. Кузьмин.

Но исследованию данного вопроса до недавнего времени мешало то, что прообраз свеев из Швеции пытались видеть уже в свионах Тацита, который упомянул их в своей «Германии», рассказывая о Suionum civitates, живущих в самом Океане (ipso in Oceano). Но сейчас связь свионов Тацита со шведской историей подвергается сомнению шведскими историками.

Поэтому критическое замечание А.А. Клёсова (см. названную выше статью) о том, что норманисты замалчивают современное исследование вопроса о свионах Тацита, правомерно.

Свионы, согласно описанию Тацита, были объединены в мощную социально-политическую организацию: сильны на суше и на море, организованы под властью неограниченного правителя. Однако после упоминания их Тацитом о них не было никаких известий в течение… 500 лет! Ибо следующие упоминания о свеях (или тех, в ком наука видит свеев) появляются только в середине VI в. Готский историк Иордан, описывая легендарный остров Скандца, сообщал, что на нём проживало 28 народов. Среди них Иордан упомянул два народа: Suehans и Suetidi, в которых пытались видеть будущих свеев. Сейчас Suetidi/Светиды отождествляются шведскими учеными со словом Svitjod (Svetjud)/sveafolket или свеи/народ свеев, которое, как сказано выше, было обнаружено на ряде рунических камней Швеции. Помимо Иордана к авторам, донёсшим до нас материал по ранней истории Швеции, относят византийского историка VI в. Прокопия Кесарийского и его работу «Война с готами». Но у Прокопия упоминаются гауты, герулы и скридс-финны, и никого, похожего на свеев, нет. Краткий экскурс в историю формирования этнонимов показывает, что это был длительный процесс, и рассматривать его надо вкупе с массой других факторов, а не довольствуясь созвучиями.  

Возвращаясь к свевам, надо напомнить, что группы свевов в первые века оперировали на Дунае, а в эпоху Великого переселения следовали в русле миграций других народов и расселялись по Европе. На их историю накладывается «переселенческая» легенда об Одине – выходце из областей к востоку от Свартахав (Чёрное море) и из Свитьод Великой. Эта «переселенческая» легенда рассказывается в некоторых исландских сагах («Саге об Инглингах», «Сага о Скьёлдунгах» и др.) Согласно этой легенде, Один, придя из Азии в Европу и подчинив местных жителей, стал властвовать над северной частью Европы – Саксонией, Данией, «Свецией». Имя «Свеция» дано от имени тех областей, откуда Один впервые вышел. Эти области лежат к северу от Меотийского болота и которые древние скандинавы называли Свитьод Великой или Холодной. Через Великую Свитьод протекает Танаис, разделяющий Европу и Азию. Suetidi/Светиды Иордана также отождествляются с названием Svíþóð или родиной Одина, название которой он, согласно легенде, перенёс на свою новую страну на севере Европы.

Перенос этнонима на новое место поселения и воспроизводство от него названия уже новой страны – традиция весьма распространенная. Например, от мигрировавших на Британские острова англов получила название их новая родина Англия. Эта традиция, на мой взгляд, прослеживается и в мифе о переселении предков свеев вместе с мифическим предводителем Одином из Великой Свитьод на юге Восточной Европы. Они также взяли имя своей родины с собой и назвали им новую страну на скандинавском полуострове. Но как известно, прежние места обитния не покидаются всеми жителями. И в Великой Свитьод осталась какая-то часть свевов или свитьодов. Тогда все эти разрозненные сведения складываются в логичную картину: скандинавские свитьоды/свеи и свеоны из Бертинских анналов – два разных народа со сходным именем, возможно, генетически восходящим к имени одного легендарного первопредка. Свеоны из Бертинских анналов – это народ с реликтовым именем Sueonum, оставшийся на юге Восточной Европы и сохранивший свое родовое древнее имя, но вошедший в состав более крупных образований, какой была Русь, родившаяся в Восточной Европе во глубине времен и прожившая здесь всю свою историческую жизнь (http://pereformat.ru/2016/05/rusi-na-russkoj-ravnine/). Это единственная, исторически верифицируемая возможность для свеонов «быть русами»: принять это имя от Руси, а не наоборот!

Поскольку письменное отражение этнонимов в античных и средневековых источниках сильно варьировалось, ещё с древности сложилась традиция давать при написании имени народа какую-то дополнительную отличительную черту. О народе Sueonum из Бертинских анналов, например, упоминается, что их правитель носил титул хагана (chacanus), что сразу помещает их на юге Восточной Европы. Но с титулами у норманистов большие нелады, как и вообще с институтами

наследной власти. Поэтому в норманистских кругах, по-прежнему, уныло пережевывают рассуждение о появлении в Ингельгейме послов, которые назвались росами, а на деле оказались свеонами, т.е. шведами. И норманистов при этом не смущает, что шведов в IX в. как исторического субъекта не существовало, и что повелитель данных росов носил титул хагана, который никак не мог быть связан со Скандинавией. Летаргический сон норманизма нерушим.  

Вершиной же норманистского фальсифицирования можно признать перевод на современный русский язык отрывка из ПВЛ о призвании варягов. В ПВЛ рассказывается: «Изъгнаша варяги за море, и не даша им дани, и почаша сами в собѣ володѣти, и не бѣ в них правды, и въста род на род, и быша в них усобицѣ, и воевати почаша сами на ся. И рѣша сами в себѣ: ”Поищем собе князя, иже бы володел нами и судил по праву”. И идоша за море къ варягомъ, к руси. Сице бо ся зваху тьи варязи русь, яко се друзии зъвутся свие, друзие же урмане, анъегляне, друзии гъте, тако и си».

Этот отрывок также объявляется норманистами доказательством скандинавского происхождения варягов, хотя всякий, кто умеет читать, видит, что в этом отрывке просто перечисляет те народы в акватории Балтии, которые не относились к варгам-руси. Среди них называются свеи, упрямо выдаваемые норманистами за шведов, урмане, которых переводят как норманнов или ещё хуже – как норвежцев, гёты которых переводят как готландцев. Я привожу названия в переводе Д.С. Лихачева, т.е. по изданию, должному являться образцом научного издания источников.

Про историческую некомпетентность отождествлять свеев со шведами я написала выше. Точно также и урмане не имеют никакого отношения к норманнам из латиноязычных хроник и уж тем более – к норвежцам. Подробнее с этим вопросом можно ознакомиться в моей книге «Имена летописных князей и корни древнерусского института княжеской власти» // Варяги и Русь, (М., 2015. С. 458–481).  Бросающейся в глаза натяжкой является и перевод «гъте» как готландцы. В летописи явно упоминаются гёты с юга современной Швеции. Именно этот этноним вписывается в текст и с точки зрения логики перевода, и с точки зрения исторического контекста.

Но тогда пришлось бы признать, что летописец не относит к варягам-руси обоих предков современных шведов, т.е. как свеев, так и гётов. А признать этот очевидный факт – значит развалить всю свою норманистскую конструкцию. Поэтому и продолжается беззастенчивая фальсификация сведений из русских летописей, для чего используется метод забалтывания и передергивания.

Нельзя не упомянуть и такой фальсификат, как скандинавские «этимологии» летописных имен. Согласно результатам моих исследований, все эти имена восходят к архаичному именослову носителей ИЕ – первых поселенцев в Восточной Европе, т.е. к именослову древних ариев и древних русов, переселившихся на Русскую равнину в III – II тыс. до н.э.  как представители субклада R1a-Z645 в виде двух дочерних ветвей Z93 и Z283>Z282>Z280. Об этих и последующих миграциях носителей ИЕ подробно рассказывается в работах А.А. Клёсова и И.Л. Рожанского, к которым отсылаю читателей. Здесь хочу добавить, что древние арии и древние русы, кроме языковой традиции, были носителями древнейшей сакральной традиции – поклонения Солнцу как проявлению божества. В лоне этой традиции и сложился названный архаичный именослов, который распространялся как часть духовной культуры носителей ИЕ языков вместе с антропонимами и теонимами, причем распространение шло из Восточной Европы, а не наоборот. Это хорошо видно на примере с именем Рюрик, которое обнаруживается в Европе, уже начиная с последних веков до н.э. как в Восточной Европе, так и в Западной Европе вплоть до Британских островов. А заявление о якобы скандинавской этимологии имени Рюрик – ещё один фальсификат норманизма. Подробнее об этом можно посмотреть в вышеназванной книге о летописных именах.

Теперь стоит сказать несколько слов о фальсификатах, созданных норманизмом на основе археологических находок. Один из этих фальсификатов – так называемые «молоточки Тора», с которыми отождествляются найденные на территории Восточной Европы железные гривны с подвесками, внешне похожими на молот или топорик. Норманисты видят в них амулеты, связанные с культом скандинавского Тора – божества грома и молнии, хотя никаких свидетельств о наличии культа Тора в Восточной Европе не обнаруживается в отличие, например, от Англии или Ирландии. 

При этом не принимается во внимание, что такой атрибут как молот являлся принадлежностью многих древних богов в Европе. Среди них можно назвать, например, древнегреческого Зевса и кельтских богов Тараниса и Диспатера. Дж. А. Маккалох сообщает, что молот был символом Плутона этрусков. Молот был взаимозаменяем с топориком – оба эти предмета являлись божественными символами. Хорошо известно, что все боги – громовержцы восходили к ведийскому божеству грома и молнии Индре, сокрушавшего своих врагов палицей грома – ваджрой. Палицей, обнаруживавшей сходство с ваджрой-палицей Индры наделялся и древнерусский бог-громовержец Перун. Время же возникновения культа Перуна-Громовержца, по мнению В.Н. Топорова и В.В. Иванова, с учетом такой атрибутики как каменные стрелы («громовые стрелки» в древнерусской традиции), оружие из бронзы и пр., можно датировать началом героической эпохи расселения индоевропейцев, видимо, с конца III тыс. до н.э., т.е. со времени освоения Восточной Европы древними русами и древними ариями http://pereformat.ru/2013/05/perun-volos/).

С течением времени палица Перуна оформилась в такой атрибут как топорик, носившийся на Руси в качестве оберега.Эти подвески вполне сопоставимы с найденными на Руси так называемыми молоточками Тора. Особенно это бросается в глаза, если сравнить их с археологическими материалами из статьи историка Андрея Пауля об амулетах-подвесках, выдаваемых за молоточки Тора. Эти подвески в форме молоточков, а также в форме «лезвия топора» или просто в трапецевидной форме находят во множестве в славянских землях на юге Балтики, в захоронениях и в торговых центрах. Кроме того, там же отыскиваются и местные мастерские по их производству. К примеру, при раскопках поморского города Волин была найдена мастерская, в которой наряду со множеством других, самых разных украшений и подвесок из янтаря изготавливались и янтарные «молоточки Тора». Подвески в виде молоточков, висевшими на большом кольце, найдены в Ральсвике на острове Рюген. Аналогичные подвески найдены в торговом центре в Менцлине, в устье Пены, как раз по соседству с Рюгеном и Волином. Часть аналогичных подвесок известна из клада в Вицимице, где она соседствовала с другими украшениями и монетами и явно принадлежала одному из купцов. Янтарный «молоточек», однотипный тем, что производили в Волине, был найден в древнеславянской крепости возле южно-мекленбургского города Фридрихсруе. Наиболее ранние находки в землях балтийских славян подвесок, типологически сопоставимых с «молоточками Тора» более позднего времени, относятся к VI в. (Бозау и Дульзаницы) (Пауль Андрей Культура приморских славянских городов: http://pereformat.ru/2014/07/primorskie-goroda/).  

Как видим, более обстоятельный анализ приведенного материала о подвесках в форме молоточков показывает, что их распространение на южнобалтийском побережье и в Восточной Европе было явно связано с культом Перуна, имевшего глубокие корни как в русской истории, так и у южнобалтийских славян. Вариативность форм подвесок отражает постепенную «модернизацию» орудия каменного века – дубины с утолщением на конце, последовательно превращавшейся в палицу, булаву, ведийскую ваджру, молот или топор. Мои исследования показывают, что в какие-то периоды происходило слияние культа Перуна с другим древнерусским культом – культом Волоса в один культ (например, аналогично слиянию культа Рудры и Шивы), вобравший в себя атрибутику культа Перуна (подвески с топориками или молоточками – кому как нравится), вероятно, наиболее полно воплощавшую божественную силу и мощь (http://pereformat.ru/2013/05/perun-volos/). Поэтому подвески-амулеты в русских землях и у южнобалтийских славян связаны с культами Перуна и Волоса, важность которых на Руси подчеркивается и ПВЛ. А Тор здесь ни при чем. Однако очень возможно, что на атрибутику культа Тора перешла часть атрибутики культа Перуна, в частности, ношение амулетов-топориков как шейных украшений. Известно, что и в Бирке, и в области Уппокры на юге Швеции отмечалось присутствие выходцев с южнобалтийского побережья. Так что, как видим, движение сакральных традиций должно было идти из русских земель или от южнобалтийских славян на Скандинавский полуостров, а не наоборот.

Необходимо отметить ещё одну несообразность норманистов относительно их попыток «обнаружить» апологетов культа Тора в русских землях. Согласно шведским исследователям, Тору как покровителю плодородия и земледелия, поклонялись в первую очередь крестьяне и рабы (trälar), т.е. Тор был божеством простонародья. Норманисты же проповедуют, что скандинавы, явившиеся на Русь, были представителями благородных слоев – дружинной элиты и несли дружинную культуру. Но как видим, Тор как божество простонародья к подобной культуре явно не относился. Как видим, и в этом вопросе у норманистов концы с концами не сходятся.

То же самое можно сказать и о других археологических источниках, используемых норманистами, например, об обряде погребения в ладье или об обряде погребения с конем/конским снаряжением. Эти обряды обнаруживаются уже в эпоху бронзы и связаны с архаичной сакральной традицией, никак не могущей быть скандинавским этническим маркёром. Не являются таковыми и пресловутые скорлупообразные фибулы, т.е. брошки/застежки. Это были предметы сугубо прикладного значения и сколько угодно могли быть предметами торговли, дарения и пр. Как и всякие украшения, фибулы были предметом региональной моды и использовались представительницами разных народов, проживавших в данном регионе.

Приверженность норманистов за археологическими находками видеть непосредственное присутствие определенного этнического элемента также свидетельствует о том, что норманисты пользуются глубоко устарелыми взглядами на историю развития международного торгового обмена. Что касается Восточной Европы, то она была вовлечена в международную торговлю впечатляющих масштабов с глубокой древности. К середине II тыс. до н.э относится возникновение древнейшего торгового пути – Великого Нефритового пути, связавшего Прибайкалье с Волго-Камьем на западе и шан-иньским Китаем на востоке. Великий Нефритовый путь был предшественником караванной дороги Великий Шелковый путь, связавшей со II в. до н.э. Восточную Азию и с Восточной Европой, и со Средиземноморьем. Международная торговля из Волго-Камья и Приуралья, прослеживающаяся с эпохи бронзы, особенно полно документирована для периода, начиная с VIII–IV вв. до н.э. и по VII–VIII вв., и результаты археологического исследования демонстрирует удивительные результаты. На протяжении столетий до рубежа эпох велась торговля с Кавказом, древнегреческими полисами, с народами Средней Азии и Казахстана, на рубеже эпох в Прикамье появляется египетский фаянс, римские кастрюли, ближневосточные бусы, иранское серебро, в могильниках Среднего Прикамья – ракушки каури – одно из наиболее древних средств обмена) из Тихого и Индийского океанов. С этого же времени направление торговли пошло на запад, до Финляндии и Балтики.

В качестве примера указываются, обычно, находки так называемых поясов неволинского типа, хорошо известных по памятникам Верхнего и Среднего Прикамья (в бассейне р. Сылвы, верховье р. Чепцы, по р. Вычегде и др.) и характерных для женских захоронений, датируемых концом VII–VIII вв. Это – неширокие кожаные пояса, украшенные пряжкой и многочисленными бронзовыми накладками и привесками, состоящими из бус и других украшений. Умерших подпоясывали этими поясами поверх платья, из шерстяной ткани местного производства или из шелковой привозной ткани. Как отмечает Р.Д. Голдина, «судя по многочисленности поясов (не менее 72. – Л.Г.), разнообразии их вариантов, находкам полных, со всеми привесками экземпляров, эти предметы изготовлялись именно здесь – в Сылвенском поречье. Такие пояса есть и на соседних территориях, в частности, на р. Чусовой… Довольно много их в… Верхнем Прикамье» (Голдина Р.Д. Хронология погребальных комплексов раннего средневековья в Верхнем Прикамье // Краткие сообщения института археологии. Вып. 158, 1979. С. 79-90).

Прослежена и динамика развития производства этих поясов: «Пояса неволинского типа развились из поясов, украшенных накладками местных вариантов геральдических форм, получивших в науке название агафоновских… и распространённых здесь в VII в. Неволинские пояса в конце VIII – IX в. сменились в Прикамье многочисленными и разнообразными поясами салтовского типа…» (Голдина Р.Д., Голдина Е.В. Указ. соч. С. 10-11.

Для данной работы интересен тот факт, что значительное скопление поясов неволинского типа было выявлено на финском побережье Балтийского моря, где в нескольких захоронениях было обнаружено 19 поясов. Пояса этого типа датируются в Финляндии началом VIII в. Появление здесь поясов неволинского типа объясняется развитием торговой деятельности купцов из Прикамья, освоивших торговые пути на Балтику на рубеже VII–VIII вв.

Доказательством же того, что товары из Прикамья, действительно, «странствовали» на большие расстояния, служит обнаружение небольшого количества неволинских поясов в Сибири, в могильниках близ Томска. Распространение поясов неволинского типа далеко за пределы места их изготовления свидетельствует о том, что они рассматривались как признанный предмет роскоши. Об их престижности говорит тот факт, что один такой пояс был обнаружен в Швеции, в королевском кургане в Уппсале (Callmer J. The beginning of the Easteuropen trade connections of Scandinavia and the Baltic Region in the eighth and ninth centuries A.D. // Internationale Konferenz uber das Fruhmittelalter.-Szekszard, 1989. S. 25.

Археологические находки типа поясов неволинского типа красноречиво свидетельствуют о том, что развитие торговли в Восточной Европе в широтном направлении изначально шло с востока на запад, а не наоборот. Подтверждается данный вывод и анализом такого археологического материала как бусы.

Шведский археолог Юхан Каллмер, исследовавший происхождение бусинного материала в наборах бус 800-1000 из памятников на территории Скандинавского полуострова, выделил разновидности восточных бус, поступавшие в Скандинавию из Восточной Европы. Среди них, например, бусы, выполненные в технике миллефиори («тысяча цветов»), во множестве представленные как в Скандинавии, так и в Восточной Европе: в Подонье, Поволжье, Прикамье и на Кавказе. Каллмер называл и другие типы бус (круглые бусы, сделанные из палочки с последующим прокалыванием цвета аметист, сердоликовые сферические бусы, циллиндрические бусы с выступающими сине-белыми глазками), также хорошо известные на Ближнем Востоке, Кавказе, Волге, Каме и в странах Скандинавии. Отсутствие их в странах Западной Европы указывало на их поступление в Скандинавию через Восточную Европу.

Каллмер сопоставлял некоторые варианты восточных бус с находками поясов неволинского типа и пришел к выводу, что приток в Скандинавию указанных типов восточных бус, а также неволинских поясов был связан с торговой деятельностью купцов из Восточной Европы, из Волго-Окского междуречья или Камского бассейна (Ibid. S. 22-35; Callmer J. Trade beads and bead Trade in Scandinavia ca 800-1000 A.D. Acta Archaeologia Lundensia, series in 4, Nr 11. Bonn, Lund, 1977).

Российские археологи Р.Д. Голдина и Е.В. Голдина в результате тщательного изучения бус неволинской культуры в Приуралье определили, что все вышеперечисленные типы ранних восточных бус, обнаруженные в Скандинавии, не только хорошо известны в могильниках неволинской культуры, но и появились в Приуралье значительно раньше (VI в.), чем на Балтике (Голдина Р.Д., Голдина Е.В. Указ. соч. С. 12-13).

Вышеприведённые материалы археологических исследований убедительно показывают, что торговый путь из Восточной Европы в регион Балтийского моря был проложен благодаря деятельности восточноевропейских купцов, продвигавшихся от «предела Симова» к Варяжскому морю: сначала на финское побережье Балтийского моря на рубеже VII–VIII вв., затем далее, на Скандинавский полуостров с начала IX в. Это находит подтверждение и в шведском археологическом материале из области Мэларен. На островке Маленький, с христианской эпохи известный как Хэльгё, были найдены фигурка Будды из Северной Индии и ритуальная чашечка из Египта, датируемые VI в., а также монеты из Равенны, Рима, Византии, арабские монеты. Но в указанное время жители Скандинавского полуострова не обладали даже парусным флотом для совершения морских экспедиций подобного масштаба, парус начинает появляться там только с рубежа VII-VIII вв.

Поэтому и фигурка Будды из Северной Индии и ритуальная чашечка из Египта, а также другие заморские предметы могли быть завезены в район шведской области Мэларен только теми, кто имел к VI в. развитые торговые контакты с дальними странами, вплоть до Индии благодаря наличию развитого парусного флота, то бишь вышеназванные торговцы из Восточной Европы. Таковыми с древности являлись древние русы и арии, оставшиеся в Восточной Европе после миграций на юг их основной массы (подробнее см. http://pereformat.ru/2015/04/skandinavy-na-rusi-2/). 

Таким образом, и археология не подтверждает норманистскую теорию. Все норманистские постулаты идут вразрез с источниками и не имеют под собой аргументов, основанных на фактах.

И последний гвоздь в фальсификаты «норманской теории», по выражению А.А. Клёсова, вбивает ДНК-генеалогия. Результаты её исследований показывают, что потомков скандинавов нет ни в России, ни на Украине, ни в Литве, ни в Белоруссии. Поэтому и нет сомнений, подчеркивает А.А. Клёсов, что скандинавов, расписываемых норманистами, вообще не было в Восточной Европе, если не считать их возможный уровень ниже статистической детекции. Скандинавы ходили на запад, на Британские острова, но не на восток.

Этим и объясняются приведенные выше нессобразности норманистов, пытающихся подтянуть факты западноевропейской истории под историю в Восточной Европе и создать там выдуманную историю фантомных скандинавов.

Кстати, о Белоруссии. Вездесущий Тор стараниями уже белорусских археологов проник и в Белоруссию, в Витебскую область (https://charter97.org/ru/news/2017/7/21/257133/). Путь его в Белоруссию был аналогичен его пути на Русскую равнину: уверениями в скандинавском происхождении летописных имен. Для русской истории это было имя Рюрика, а для Белоруссии – имя Рогволода и Рогнеды. Не одно из этих имен скандинавским не является. О Рогволоде и Рогнеде см. публикацию на «Переформате» «Рогволод и Рогнеда в круговороте политического мифа» (http://pereformat.ru/2014/02/rogvolod-rogneda/). Потомков скандинавов в Белоруссии нет, однако норманизм раскручивает и там свои мифы, не заботясь о научной достоверности.  

Возвращаясь к вопросу о том, что такое норманизм, можно ответить кратко: подлоги, подлоги и ещё раз подлоги!

Одной из форм подлога, используемого норманистами и выдаваемого за доказательство своей правоты, являются исторические параллели с западноевропейской историей. При этом норманисты обнаруживают плачевное непонимание принципов раннесредневекового политогенеза, традиций наследования власти и многого другого. Рассмотрим вкратце, чего стоят исторические «параллели» норманистов.

Первым примером в этой связи следует назвать историю Роллона или Рольфа Пешехода, известного тем, что он завершил свою карьеру в качестве первого правителя Нормандского герцогства. Согласно сагам, он был изгнанан конунгом Харальдом Прекрасноволосым за пределы его владений и занялся пиратством. Занялся, явно, успешно, поскольку в сагах его называли великим викингом – vikingr mikill, из чего следует, что данного исторического персонажа на определенном этапе жизни можно было называть викингом, но не на протяжении всей его жизни.

Фигура этого Роллона занимает совершенно особое положение в норманистских работах. Норманисты пытаются использовать его жизнеописание для параллеллей с летописным князем Рюриком. Для этого совершенно безосновательно провозглашают Роллона основоположником Нормандского герцогства и рассуждают в том смысле, что викинг Роллон основал Нормандское герцогство, следовательно, почему бы викингу Рюрику не основать Древнерусское государство? Полнейший абсурд, поскольку совершенно очевидно, что «основоположником» лена, пожалованного Роллону по Сен-Клер-сюр-Энтскому договору, был западно-франкский король Карл Простоватый (898-922). А до королей франков «основоположниками» ленных владений в этих краях были даже римские власти. Роллон, в крещении получивший имя Роберта, принес королю франков присягу на верность и сделался его вассалом. А затем, женившись на дочери короля и получив титул графа, он вошел в ряды французской знати и стал благородным человеком, перестав называться викингом. Ну, а герцогский титул стали носить потомки Роллона, также получив этот титул королевской милостью. Есть ли хоть какое-либо сходство с жизнеописанием Рюрика? Ни малейшего. Потомственный князь Рюрик в результате призвания сделался суверенным правителем и возглавил верховный институт княжеской власти (..и прия Рюрикъ власть всю един…). По какому праву норманисты позорят князя Рюрика, относя его к грязным пиратам? Граф Роллон/Роберт согласно источникам, начинал свой путь в пиратской среде, но перейдя на королевскую службу, вряд ли позволил бы называть себя викингом. Но в отличие от верховного правителя великого князя Рюрика, граф Роберт и весь его род всегда находились в вассальной зависимости от королевской власти, чем и гордились.

Другой излюбленный норманистами исторический пример, якобы доказывающий особую способность скандинавов организовывать государственность для других народов – это история Сицилийского королевства, в которой, согласно норманистам, видится схожая с Русью картина. Но и этот пример не может быть принят, так как государственность в этом регионе возникла задолго до Сицилийского королевства. Напомню кратко его историю. Жил в герцогстве Нормандия мелкий рыцарь Танкред де Готвиль (990-1041). Владение у него было так себе – один захудалый ветшающий замок, а сыновей – много. В 1035 году в Южную Италию на поиски лучшей доли отправились три его старших сына. Там они вполне успешно ввязались в борьбу против арабов, отвоевывая себе их владения. Старший из братьев Вильгельм проявил особую активность: нанимался на службу к представителям местной знати, воевал против арабов, воевал против византийцев в союзе с лангобардцами и против лангобардцев на стороне византийцев. Судьба улыбнулась Вильгельму: герцог Апулии и Калабрии даровал ему титул графа с правом утверждать баронства, что было настоящей синекурой. Кроме того, герцог устроил его брак со своей племянницей, что обеспечило Вильгельму легитимное положение среди местной старинной знати. После смерти Вильгельма ему наследовал его брат – средний сын Танкреда де Готвиля. И этот сын браком с предствительницей местной знати постарался укрепить свое положение, женившись на дочери князя Салерно. Благодаря браку он унаследовал Салерно и также вошел в ряды местной знати Южной Италии. Кроме того, он принёс присягу германскому императору Генриху III и стал вассалом империи, узаконив задним числом все пожалования и титулы, унаследованные от Вильгельма. Постепенно в Италии стали появляться и другие сыновья Танкреда. Один из них Рожер (1031-1101) завоевал всю Сицилию, получив от своего сюзерена титул графа Сицилии. Его сын Рожер II (1095-1154) унаследовал Сицилию после смерти отца, а после смерти двоюродного брата – Апулию и Калабрию. Объединенные наследные владения Роджер II объединил, и они получили название Сицилийского королевства, в котором потомки Роджера II правили до 1194, после чего оно перешло к германским императорам из династии Гогенштауфенов, как наследство дочери Роджера II Констанции, супруги императора Генриха VI Гогенштауфена.

Что дает нам краткий обзор истории Сицилийского королевства под властью выходцев из Нормандии? По-моему, он подводит нас к одному единственному вопросу: а причем там скандинавы? На основании каких источников рыцаря Танкреда де Готвиля и его потомство причисляют к скандинавам? Или по мнению норманистов, вся знать герцогства Нормандия имела скандинавское происхождение? Разумеется, нет. Герцогство было образовано на территории с древней родовитой знатью, традиции которой уходили в галло-римские времена. И есть основания полагать, что рыцарь Танкред де Готвиль был именно выходцем из среды донормандской знати. Косвенным доказательством тому служат старания герцога Нормандии Ричарда I иметь его своим зятем. Налаживание брачных связей между новой и старой знатью было распространенной традицией в странах с наследными институтами власти, поскольку укрепляло легитимность приходящих в эти институты новых правителей. Это хорошо иллюстрируется приведенной выше историей Сицилийского королевства. Его образование было, как показано выше, обеспечено несколькими последовательными браками представителей рода де Готвилей с представительницами южноитальянских знатных семей.

И где же в описанной чреде событий какой-то особый, якобы «скандинавский» вклад? Его нет. Традиции политогенеза имели на Сицилии и в Южной Италии очень древнюю историю, начиная с древнегреческой и древнеримской эпох. И потомкам скандинавов там нечего было бы предложить, даже если бы они явились в эти края. Только у нас нет даже твердой уверенности в том, что потомство Танкреда де Готвиля имело отношение к тем, кто пришел в нынешнюю Нормандию вместе с Роллоном. Снова мифы вместо фактов. Норманисты живут мифами давно отживших эпох о германских завоеваниях как двигателе прогресса и не в состоянии постигнуть, на каких принципах возникает и основывается институт монархии, что обеспечивает легитимность наследного правителя и наследные титулы. Аналогичный упрек в адрес современных историков я услышала в лекции историка О.Г. Ульянова о Владимире Святом, где он рассматривает вопрос о том, что Владимир Святой был не только крещен, но и венчан на царство, т.е. обрел титул царя. Вопрос о титулах, подчеркивал О.Г. Ульянов, – это краеугольный вопрос, связанный с обретением законных прав на власть, получение титула во все времена, в том числе и в средневековых государствах должно было осуществляться легитимным для своего времени путем, но в современной российской науке вопрос о титуле правителя мало («смутно») изучен http://ruskline.ru/video/2018/iyul/28/lekciya_krewenie_vladimira_svyatogo_i_nachalo_rusi/

Все верно. И в немалой степени этому способствовали ненаучные мифы норманистов, о которых речь идет в данной статье. Это подтверждается и примером с Вильгельмом Завоевателем – ещё одним популярным среди норманистов историческим персонажем. К истории его восшествия на престол Англии норманисты любят обращаться, также пытаясь подтянуть её к русской истории периода призвания Рюрика. Дескать, прямой потомок викинга Роллона Вильгельм завоевал Англию и стал там править. Значит, что-то подобное можно усмотреть и с Рюриком.

Но подчеркивая происхождение Вильгельма по мужской линии от Роллона, норманисты не видят, что у него имелись наследные права на английский престол, на основе матрилатеральной традиции или традиции наследования по женской линии. Матерью скончавшегося без потомства представителя уэссекской династии короля Эдуарда Исповедника (1042-1066) была урождённая герцогиня нормандская Эмма, которой Вильгельм доводился внучатым племянником. По устному завещанию бездетного Эдуарда Вильгельм был провозглашен наследником английского престола. Но поскольку на престол имелись и другие претенденты, то Вильгельму пришлось добывать английский трон с оружием в руках. Поэтому Вильгельм завоевывал не Англию, а отвоевал английский престол, имея на него наследные права. И опять хочется спросить: а причем здесь скандинавы? С какой стати представитель французской и английской родовой знати Вильгельм выдается за скандинава да ещё за викинга? Может, мы теперь и французских летчиков из «Нормандии – Неман» тоже будем причислить к скандинавам-викингам? Нормандия есть? Есть! Согласно норманистам, этого вполне достаточно.

Итак, за постулатами норманизма нет научной основы, т.е. норманизм, попросту говоря, не наука. И тем не менее, он существует в российской исторической науке более двухсот лет. В чем причина его долгожительства? Причина его долгожительства в том, что мифы норманизма были порождены политикой и всю их историю поддерживались политикой. Краткий анализ этого феномена в следующей части.